Утопия и Антиутопия

Утопии второго периода — учии (утопии времени) — допускают личное неравенство, но главной целью остается материальное благополучие всех людей. Подобные утопии, как правило, указывают на правильное направление: они не дают окончательной формулы счастья, но показывают, как человечество может жить лучше и лучше, используя новые возможности. Именно в этот период классический утопический социализм XIX в. Появились Фурье, А. Сен-Симон, Р. Оуэн, ставшие одним из теоретических источников марксизма и «научного социализма».
В утопии третьего периода — эвпсихии (или буквально — лучшей психики) — страх потерять личность вытесняет заботу о изобилии и мире, а жажда самоутверждения превращается в отношение к равенству как злу, изображая это как объединение и деперсонализация. По мнению А. Маслоу, такого рода утопии интересуют не столько к условиям жизни человека, сколько к тому, каким он должен и может быть: это не столько реорганизация общества, сколько реорганизация человеческой психики.
Этот период характеризуется крайней психологизацией утопии и резкой поляризацией идеалов: либо отказ от гармонии в пользу растворения тела в духе — «одухотворение» (Тейяр де Шарден), либо «либидоизация» — освобождение от инстинктов, торжество подсознание (Н. Браун, В. Рейх, Т. Лиери, Г. Маркузе).
Современные утопии также представляют различные технологические проекты: евгенические, электронные, экологические, феминистские, оккультные, мистические.
К ним примыкают так называемые прикладные утопии: манифесты, уставы, программы, методы различных видов утопических (в основном коммунитарных) экспериментов.
В то же время, как и на предыдущих этапах, утопическая мысль пересекается с религиозной проповедью, социально-политическим и культурным реформизмом и стихийным революционизмом.
Как отмечают многие эксперты, большинство современных утопий больше не являются моделями совершенства. И есть или альтернативы настоящему, с какой высоты он судится, или попытки представить последствия определенных теорий, моделей, реализованных проектов. Концепция совершенства сегодня качественно изменилась.
«В классической утопии», — отметил Л. Сарджент, известный западный исследователь утопий, — моральный идеал трансцендентален, первичен, а социальная организация вторична, она служит только целям реализации этого трансцендентального идеала. В современной утопии главное — рациональная организация. Это не трансцендентальный утопический идеал».
В соответствии с этим пониманием проблемы Л. Сарджент предлагает следующее определение утопии: «Утопия — это подробное и последовательное описание воображаемого, но локализованного во времени и пространстве общества, построенного на основе альтернативной социально-исторической Гипотеза и организованность — как на институциональном уровне, так и человеческие отношения более совершенны, чем общество, в котором живет автор».
Такое определение, как справедливо отмечает В. Чаликова, позволяет исключить из утопии рассказы о будущем, в которых нет описания его как системы; романы, в которых описываются события, происходящие в будущем обществе, но не описывается его структура; многочисленные описания подземных и подводных миров, похожих на землю; романы о воображаемых войнах, научно-фантастических романов, которые сосредоточены на технологии будущего, а не его социальной структуры, а также многие феминистские, психоделических и фэнтези-порнографические романы.
В прошлом веке негативные утопии приобрели особое значение. Или Антиутопии, которые описывают не столько желанное, сколько нежелательное будущее, предупреждая о возможных нежелательных последствиях научно-технического прогресса. Но сами по себе Антиутопии, какими бы критическими они ни были в отношении позитивных утопий, не означают конец или вырождение утопического мышления и представляют собой не отрицание, а утверждение, только в новых формах, потребность в утопической литературе.
В России утопическая литература была широко распространена. Известно, что большинство русских общественно-гуманитарных мыслителей XIX века были утопическими социалистами. Идеи утопического социализма были разработаны Белинским, Чернышевским, Герценом, Огаревым, Ткачевым, Лавровым и Кропоткиным [1, c. 256].
Однако долгое время считалось, что в России не было самостоятельной и оригинальной литературной утопии. Между тем, как отмечает российский эксперт В. Шестаков, в русской литературе существует довольно богатая традиция, связанная с различными жанрами утопии. Это и утопический роман М. М. Щербатова «Путешествие в страну офира», и декабристская утопия А. Д. Улыбышева «Сон», сатирическая утопия Г. П. Данилевского «Жизнь за сто лет», социалистическая утопия Н. Г. Чернышевского в романе «Что делать» и антиутопия В. Я. Брюсова «Республика Южного Креста» Н.Д. Федорова «Вечер 2117 года», социалистические утопии А.А. Богданова «Красная звезда» и «Инженер Мэнни», антиутопия Е. Замятина «Мы» и социалистическая утопия А.В. Чаянов «Мое путешествие брата Алексея в страну крестьянской утопии».
Все это свидетельствует о том, что русский утопический роман находился на уровне мировой литературной утопии, а в жанре антиутопии русские писатели были в авангарде.
Термин утопия широко распространен не только в литературе, но и в политическом словаре. Чаще всего это обозначает нереальные социальные проекты и мечты, которые расходятся с реальностью. Но динамика общественной жизни и политического развития часто опровергает негативное использование этого термина.
Вспомните, как английский писатель Г.Г. Уэллс, посетив Россию в 1920 году, встретил Ленина и был настолько поражен контрастом между мечтами о будущем промышленном развитии России и ужасной бедностью страны, что назвал Ленина утопистом и «кремлевским мечтателем». Американский писатель Т. Драйзер, посетивший СССР несколько лет спустя, пришел к тем же выводам. Между тем настоящая революционная творческая практика в СССР смутила их. «Сказка» стала реальностью.
Все это означает, что нередко грань между утопиями и реальностью в условиях развития социальных структур и быстрого научно-технического прогресса оказывается неустойчивой, и использование термина «утопия» в качестве синонима неосуществимого и нереального не всегда оправданный. Мысль Оскара Уайльда о том, что «прогресс — это реализация утопий», подтверждается многими событиями современной общественно-политической истории.