Классицизм. Его общая и музыкальная эстетика. Судьба музыкальных жанров

Особенно интересной для художников классической эпохи стала природа человека. После трагического опыта барокко, когда со всей очевидностью оказалось, что приравнять человека к богу даже в аспекте творчества и творения нельзя, новый антропоцентризм классической эпохи перестал верить в идеального человека. Реальный человек небезгрешен, вовсе не сверхъестественен, он отличается от универсальной сверхличности Ренессанса, это не богоравный герой, — это обычный человек. В моцартовской «Волшебной флейте» Зарастро, говоря о Тамино, произносит: «Он принц.- Более того, он – человек!» (начало 2 действия).
Классическая эпоха пристально изучает человека, именно на него (а не от него) направлен «новый антропоцентризм». Эпоха пытается понять, что такое человек вообще, составить о нем «чистое» представление. И надо заметить, что в этой точке сходятся и классика, и классицизм, поскольку речь идет об общих мировоззренческих установках. Различия есть, они таковы: «То, что в классике поднимается на уровень философии, присутствует в классицизме на уровне идеологии. У них одна эстетика, но несколько разные представления о поэтике – более свободные и глубокие в искусстве, достигшем классической высоты, и более этикетные и нормативные в искусстве классицизма».
В классическую эпоху все ключевые понятия – бог, природа, судьба, — рассматриваются через призму человеческого разума. Такую картину мира можно назвать центростремительной, поскольку все силовые поля направлены в центр, в одну точку, — к человеку. Все элементы оказываются центрированными, и поэтому целостная картина – уравновешенная и гармоничная.
Бытие человека, однако, существует не само по себе, оно помещено в некую систему нравственных координат и культурных ценностей. Если человек оказывается по каким-то причинам в этой системе ниже ожидаемой нормы (а это, несомненно, культурный, образованный человек, наделенный нравственными достоинствами, действующий на благо общества и подчиняющийся его законам), то исследуются причины такого положения, дисгармонии человека в окружающем его мире.
Л.В. Кириллина выделяет три аспекта классического искусства, отражающего принципы «нового антропоцентризма»:
1. тематический и сюжетный;
2. идейный и дидактический;
3. коммуникативный.
Что касается тем и сюжетов классического искусства, то они всегда связаны с человеком, его страстями, поступками, образом. Бессюжетная драматургия, беспредметная живопись здесь невозможны, практически нет даже безлюдных пейзажей.
Второй аспект содержит указание на то, что классическое искусство занимается важными проблемами бытия, их исследованием и осмыслением. Искусство пытается показать человеку нравственно безупречные выходы из различных запутанных и трагических ситуаций, и тем самым оно совершенствует человеческое общество. Именно поэтому классическому искусству не интересны частности и детали, исторические реалии, какие-то крайние точки и аномальные случаи: «героями классических произведений не могут быть ни ангелы, ни демоны, ни патологические негодяи, ни обитатели ночлежек и притонов, ни русалки, ни вампиры».
Коммуникативный аспект классического искусства выражается в том, что оно прямо направлено на человеческое восприятие, оно выражает идеи, которые должны быть поняты своим адресатом, и в той форме, которая способствует этому пониманию. Это искусство, основанное на информативности и наглядности, оно принципиально стремится к постижимости, и избирает для этого такие формы, которые соответствуют особенностям человеческого восприятия: художественная форма произведений искусства создается таким образом, чтобы воспринимающий ее человеческий разум не перегружался, но получал достаточно пищи для размышления и чувства.
Установка на ясность, понятность отчетливо наблюдалась и в музыке: язык классической оперы или симфонии понятен на интуитивном уровне всем. Этот язык на всех уровнях – от мотива до целой музыкальной формы – построен на речевых принципах, в нем есть «говорящая мелодика», «говорящие паузы». Но главное – музыка обращалась непосредственно к эмоциям человека, умела «говорить его сердцу».