Весна священная Стравинский

Публика нервно реагировала на музыку, но ее смущали и танцы. Не то, что действие происходит в условные древние времена — балет регулярно отправлял и отправляет своих героев то к крестоносцам, а то и в эпоху фараонов. Но и сарацины, и фараоны, и жрецы в индуистских храмах до той поры разговаривали «благородным» танцевальным языком, герой-любовник отличался только костюмом, а крестьяне были не менее изящны, чем господа.
Раздавались свистки, гудки автомобильных клаксонов, звон велосипедных звонков, смех и шум. Чтобы усмирить расходившиеся страсти, Дягилеву пришлось несколько раз гасить свет в зале, и все же публику утихомирить не удалось. Спектакль прервался, причем композитор, расстроенный донельзя, к тому времени бежал из театра.
Однако далеко не все так отнеслись к новому балету. Наиболее чуткие любители музыки поняли его ценность. Так, молодой Луначарский, бывший в это время в Париже, писал: «…Прекрасное далеко не целиком сводится к красивому… Стравинский и Нижинский, давши художественное современное произведение… не пошли ни по пути научной точности, ни по пути балетного обсахаривания материала».
Партитура, открывающая «Весну священную», стала узнаваемым и любимым многими музыкальным фрагментом.
С помощью фагота, который прежде никогда не звучал в таком высоком регистре, Стравинский хотел изобразить голоса крестьян языческой Руси. Но когда такое звучание фагота продолжилось и в следующей композиции, «Весенние гадания», зрители начали возмущаться.
«Публика состояла из представителей высшего общества, которые ожидали чего-то подобного знакомым им балетам на музыку Чайковского, Шопена или даже раннего Стравинского. А вместо этого им представили танцы и музыку, которая была совершенно не похожа на ту, что они слышали раньше, и на их слух она звучала совершенно отвратительно. И вся эта аудитория в вечерних платьях, фраках и смокингах была просто шокирована».
Стравинский воспринял спектакль, показанный в Театре Елисейских полей, удручающе. «Сочиняя «Весну священную», я представлял себе сценическую сторону произведения как ряд совсем простых ритмических движений, исполняемых большими группами танцоров, движений, непосредственно воздействующих на зрителя без излишних форм и надуманных усложнений. Только финальная «Священная пляска» предназначалась солистке. Музыка этого фрагмента, ясная и четкая, требовала соответствующего танца, простого и легко схватываемого. Но и здесь Нижинский, хотя и уловил драматический характер этого танца, оказался беспомощным передать его сущность доступным языком и осложнил его по оплошности или по недостатку понимания».
Показ в Париже балета «Весна священная» вызвал одну из самых больших скандалов в истории балета. В общей сложности балет «Весна священная» давался только восемь раз, после чего был закрыт. В том же году хореограф этого балета — Вацлав Нижинский — был уволен антрепренером русского балета в Париже С.Дягилевым.
Нижинский как танцор в свое время воспринимался публикой как выдающееся явление в истории балета, в то время как Нижинский в амплуа хореографа получил позорный штамп «бездарного дилетанта» (Стравинский), «невозможного гения» (Дебюсси), слепого исполнителя указаний Дягилева. Его хореография балета «Весна священная» воспринималась современниками как неудача. Стравинский столько раз клеймил хореографию Нижинского, что современники вынуждены были ему поверить.
Хореография этого балета была забыта почти навсегда, она стала обрастать легендами, как и сам балетмейстер, проведший в психиатрической лечебнице последние 20 лет жизни до своей смерти в 1950 году.
Но в шестидесятых годах прошлого века мнение публики изменилось. Творчеством Нижинского стали интересоваться, и в том числе его хореографией. Историки искусства читают старые критические статьи, посвященные хореографии Нижинского, и удивляются их огромным количеством, а также качеством этих статей, что однозначно говорит о том, что хореография Нижинского произвела огромное влияние на балет.