Уголовно-правовые проблемы рецидива преступлений

Термин «множественность преступлений» на сегодняшний день можно встретить в небольшом числе уголовных законов зарубежных стран. В частности, ст. 3.01, которая помещена в гл. 3 «Множественность преследований» Уголовного кодекса штата Техас, признает такого рода множественными преступными эпизодами совершение двух или более посягательств независимо от того, направлен или причинен вред одному или более лицам или предмету имущества при следующих обстоятельствах: а) посягательства совершаются посредством одного и того же деяния или посредством двух или более деяний, которые связаны между собой или имеют общий замысел или план; или б) посягательства являются повторным совершением одного и того же или сходных посягательств.
Таким образом, заметим, что рассмотренное определение охватывает понятием множественности лишь случаи идеальной и реальной совокупностей, а также случаи повторности преступлений. Кроме того, формулировка «деяния, которые связаны между собой или имеют общий замысел или план», скорее вызовет у российского исследователя аналогию с единичным продолжаемым преступлением, нежели с деяниями, которые охватываются термином «множественность преступлений». Резюмируя вышесказанное, следует признать, что термин «множественность преследований» в соответствии с УК штата Техас нельзя признать аналогом термина «множественность преступлений» в соответствии с российским уголовным законом вследствие того, что термин из американского закона не является всеобъемлющим и включает в себя компоненты, не характерные для российской традиции понимания множественности.
В Уголовном кодексе Республики Латвия термин «множественность преступлений» раскрыт как «совершение одним лицом двух или нескольких самостоятельных преступных деяний, соответствующих признакам составов нескольких преступных деяний или признакам состава лишь одного преступного деяния, если они не охвачены единым умыслом виновного лица, так и совершение лицом одного преступного деяния, соответствующего признакам составов, по меньшей мере, двух разных преступных деяний» (ч. 1 ст. 24). Следовательно, можно отметить, что формулировка латвийских коллег позволяет включить в сферу применения института множественности ситуацию, когда два или более преступных деяний соответствуют признакам состава лишь одного преступления, что, по сути, означает смешение институтов множественности преступлений и единичных сложных преступлений, что в корне отличается от российской уголовно-правовой доктрины, особенно, если не акцентировать внимание на фразе «не охвачены единым умыслом виновного лица», хотя гипотетически возможно допустить и такую ситуацию, когда преступные деяния в единичном сложном преступлении не охвачены единым умыслом лица (например, преступления с двумя формами вины). Возможно, законодатель в данном случае имел в виду несколько иную ситуацию, которая действительно образует множественность преступлений: лицо совершает несколько преступных деяний и по крайней мере два из них соответствуют признакам состава одного и того же преступления, т.е., по сути, ситуацию повторности (такую ситуацию справедливо предусмотрел в своем авторском понятии В.П. Малков).
Вместе с тем данная формулировка, вероятно, вследствие несовершенства законодательной техники позволяет расценить такую ситуацию в отличном от вложенного законодателем смысла, а именно как смешение множественности и единичных сложных преступлений. Справедливости ради следует отметить, что на сегодняшний день вышеописанная формулировка в уголовном законе Латвии была видоизменена, и смутившая нас ранее фраза о двух или более преступных деяниях, соответствующих признакам всего лишь одного преступления, из определения множественности преступлений была совершенно логично исключена.
Аналогичное понятие ранее содержалось и в уголовном законе Республики Молдова и звучало существенно по-иному, нежели в уголовном законе Латвии: «Множественностью преступлений признается совершение нескольких преступлений одним лицом, при условии, что по меньшей мере по двум из них не имеется процессуальных препятствий для возбуждения уголовного дела и что это лицо не было осуждено ни за одно из них» (ч. 1 ст. 32 ранее действовавшего УК Молдовы). Однако в 2003 г. в результате соответствующей реформы данное положение было исключено из УК Молдовы, что привело к еще большему сокращению того небольшого числа государств, в уголовных законах которых содержался термин «множественность преступлений». Несмотря на отсутствие данного термина в действующем уголовном законе, следует признать его формулировку в исполнении молдавских коллег достаточно приближенной к сущности института в понимании российской доктрины. Вместе с тем, конечно, данный термин также нельзя назвать «идеальным» в плане полноценного охвата сферы применения института множественности преступлений (в частности, отличительной чертой этой формулировки является смещение акцента на процессуальные препятствия возбуждения уголовного дела, тем самым законодатель упустил из виду, к примеру, случаи освобождения от уголовной ответственности при наличии необходимых к тому оснований уже после возбуждения уголовного дела, а также случаи, когда по крайней мере по двум из совершенных преступных деяний не утрачены уголовно-правовые последствия (например, уголовно-правовые последствия судимости)).
Таким образом, в законодательстве зарубежных стран мы так же, как и в имеющихся научных исследованиях советских и российских ученых, не сможем встретить какого-либо «универсально удачного» понятия множественности преступлений.
Подводя итоги, представляется возможным сформулировать следующее понятие множественности преступлений – это последовательное (разновременное) либо одним действием (бездействием) совершение лицом нескольких (двух или более) преступлений (количественная характеристика), хотя бы по двум из числа которых сохранены уголовно-правовые последствия и отсутствуют процессуальные препятствия для возбуждения уголовного дела (качественная характеристика).