Курсовая для магистратуры. На тему: коррупция и борьба с ней.

Фактически можно констатировать, что в российском уголовном праве на настоящий момент нет однозначного определения коррупции как деяния (т.е. через перечисление ее признаков и сущностных характеристик), а наличествующее легальное определение представляет собой не более чем техническую норму с непрямыми отсылками.
Таким образом, в полный рост становится проблема формулировки понятия коррупции, которое могло бы быть практически применимым в рамках российского законодательства.
Логичным первым шагом в этом деле кажется обращение к ратифицированной Российской Федерацией Конвенции Организации Объединенных Наций против коррупции .
Тем более что подобные документы международного права являются частью действующего российского законодательства.
Сама Конвенция не создает собственного определения коррупции, используя установленное Девятым конгрессом ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями в Каире понятие коррупции как злоупотребления государственной властью для получения выгоды в личных целях.
Сравнивая этот подход с легальной дефиницией Закона от 25.12.2008г. №273-ФЗ, можно выделить однозначное указание на корыстную мотивацию.
Сложным моментом является вопрос об иных видах личной заинтересованности как мотиве коррупционных деяний. Закон от 25.12.2008г. №273-ФЗ в этом смысле вполне однозначно склоняется в сторону ограничения мотивации только лишь корыстной.
Конечно, отсутствие криминализации понятия нематериальной выгоды в действующем российском антикоррупционном законе является большой проблемой, эта точка зрения часто высказывалась и вполне обоснована.
В ст. 16 Конвенции указано, что неправомерные преимущества не обязательно имеют коммерческий характер. Определения неправомерных преимуществ нет, как и любого указания возможности его расширенного понимания до любых, в том числе и нематериальных, видов.
Подытоживая, можно сделать вывод, что ограниченность Закона от 25.12.2008г. №273-ФЗ корыстной мотивацией является очень печальной, но вполне допустимой с точки зрения международных обязательств России позицией. Поскольку работает российская правоприменительная система исходя из этого подхода, то можно только посетовать на излишне узкое понимание, но продолжать попытки формулировки его с учетом этого.