Художественная реализация принципов эстетизма в романе портрет дориана грея

Свои художественные принципы писатель разъяснил в лекции «Возрождение английского искусства» (1882). Свои убеждения он выразил в таких произведениях, как: «Кисть, перо и отрава» (1889), «Истина масок», «Упадок искусства лжи» (1889), «Критик как художник» (1890). В 1891 году они составили книгу «Замыслы». Задачи литературной критики писатель воспринимал в том же контексте, что и цели искусства. В работах «Критик как художник» и «Кисть, перо и отрава» он даёт критику право на такую же субъективную вседозволенность, какой по его теории обладает художник. Так, «Основная задача эстетического критика состоит, по мнению Уайльда, в передаче своих собственных впечатлений». [Wilde, с.70].
Субъективно-идеалистическая основа эстетических взглядов Уайльда наиболее остро проявляется в трактате «Упадок лжи». Написанный в типичной для Уайльда манере раскрывать свою мысль через расцвеченный парадоксами диалог, этот трактат имел ярко полемичный характер. Отрицая действительность, существующую объективно, вне сознания человека, Уайльд пытается доказать, что не искусство отражает природу, а наоборот, — природа является отражением искусства. «Природа вовсе не великая мать, родившая нас, — говорит он, — она сама наше создание. Лишь в нашем мозгу она начинает жить. Вещи существуют потому, что мы их видим…» [Wilde, с.42].Лондонские туманы, по утверждению Уайльда, никогда не были такими густыми, пока «поэты и живописцы не показали людям таинственную прелесть подобных эффектов». «Девятнадцатый век, поскольку мы его знаем, в значительной степени изобретён Бальзаком». «Шопенгауэр дал анализ пессимизма, характеризующего современную мысль, но выдуман пессимизм Гамлетом» [Wilde, с.,35, 36, 42].
Провозглашая право художника на произвол, Уайльд говорит, что искусство «нельзя судить внешним мерилом сходства с действительностью. Оно, скорее покрывало, чем зеркало… стоит ему повелеть — и миндальное дерево расцветет зимою, и зреющая нива покроется снегом». [Wilde, с.31,32].
Доводя свою мысль до крайнего заострения, Уайльд заявляет, что подлинное искусство основано на лжи: в диалоге «Упадок лжи» (The Decay of Lying, 1889) Парадоксальное утверждение Уайльда о том, что творчество — это искусство лжи, выражает суть его эстетской и гедонистической позиции [Wilde, с.349]. Упадок искусства XIX века (под упадком автор подразумевает реализм), объясняется тем, что «искусство лжи» оказалось забытым: «Все плохое искусство существует благодаря тому, что мы возвращаемся к жизни и к природе и возводим их в идеал». Он заявлял, что «жизнь — очень едкая жидкость, она разрушает искусство, как враг опустошает его дом», говорил, что «реализм как метод — никуда не годится, и всякий художник должен избегать двух вещей — современности формы и современности сюжета». [Wilde, с.55].
Так особо идеалистичная философия искусства Оскара Уайльда стала подтверждением упадка эстетической мысли. Защита «чистого искусства», утверждение которого Уайльд считал основным догматом своей эстетики, была связана с агностицизмом, популярным в то время, как и культ сильной личности, гедонизм, как стиль жизнь. Автор отстаивал отстранённость искусства от жизни и уходил таким образом в сферу иллюзий, что показало противоречие искусства реальности, её социальным и нравственным ориентирам.
Отрицая искусство значительных социальных обобщений, Уайльд выступает в защиту типичной для декаданса замены реалистического образа импрессионистскими зарисовками, говоря о том, что современное искусство призвано «передать мгновенное положение, мгновенный облик того или иного предмета» [Miscell., с.244]. Отрицая социальные функции искусства и подчёркивая, что задача каждого художника «заключается просто в том, чтобы очаровывать, восхищать, доставлять удовольствие», Уайльд оказался на позициях антагониста демократической литературы: «Мы вовсе не хотим, — отмечал он, — чтобы нас терзали и доводили до тошноты повествованиями о делах низших классов» [Wilde, с.14]. При том, отвергая явно социальное искусство, представителем которого в английской литературе в тот период был Шоу, Уайльд требует «всепоглощающего внимания к форме» как «единственному высшему закону искусства». [Miscell., с.234]
В целом же взгляды Уайльда на сущность и задачи искусства были во многом противоречивы. Писатель воспевал Байрона, как поэта-воина, героя освободительной борьбы греческого народа: одобрял мятеж Байрона и Шелли против косности и лицемерия английского общества, с уважением и состраданием наблюдал за литературной и общественной деятельностью Вильяма Морриса, восторгался верой Уолта Уитмена в победу добра и справедливости. Уайльд был высокого мнения об известных русских романистах, отмечая безукоризненность художественного мастерства Тургенева, эпичность произведений Толстого, тонкость и глубину психологизма в творчестве Достоевского. Произведения О. Уайльда полны противоречий порожденных окружающей реальностью. Он призывает читателя искать противоречивые вещи: подражание в естественном, смешное в трагичном и печальный оттенок в радостном, а настоящий образ сменяется выдуманным. Благодаря этому стремлению Уайльд может показаться и аморальным, и скептиком, и сентиментальным. Автор с иронией относился к любой проблеме, которую описывал, но тема искусства для него была исключительно серьезна. Это в очередной раз доказывает неординарность взглядов писателя и оправдывает его прозвище «принца Парадоксов» как человека с неисчерпаемым воображением и очарованием.