Государство и криптовалюты: взаимоотношение и проблемы регулирования. Корректировки

Во-первых, как признаётся среди правоведов иностранного происхождения и разделяется специалистами российской доктрины, одна из ключевых существенных характеристик криптовалют, идентифицирующих уникальность таковой, заключается в том, в процессе перехода данного экономического актива от одного лица другому, состоявшийся переход считается окончательным, а сам актив безвозвратным. Таким образом, при свершении перехода криптовалюты между экономическими акторами «с концами», ежели право замечает указанный объект, получается, что закон должен оперировать юридически значимыми действиями с таким невозвратным активом, что особенно представляется быть занимательным в контексте ст. 168 ГК РФ и двусторонней реституции.
Во-вторых, сам криптовалютный актив считается порождением специфической искусственной системы Blockchain’а, в самом общем приближении представляющей собой конструкцию с набором вносящих записи о произведённых транзакциях акторов, валидирующих между собой достоверность свершённых деяний, закрытую платформу со своими внутренними «правилами игры», и криптовалюта, в соответствующих координатах Blockchain’а, является неординарной единицей ценности, передаваемой в рамках такой суррогатной экосистемы. Однако, автору настоящей работы видится вполне логичным, что если какой-то объект порождается определённой системой, функционирует в заданных ею же рамках и параметрах, более того, право на который, соответственно и фиксация переходов права, также подтверждается данной системой, то должно возникнуть резонному вопросу, а стоит ли правовой материи, в данном случае носящей характер эрзаца, вторгаться в структурированную экосистему правил, ежели сама «электроника» находится на полном самообеспечении?
Тем не менее, озвученная А.В. Поляковым, и разделяемая автором настоящей работы теория правогенеза, постулирует социологический вариант правопонимания, более того, указывает на принадлежность права как явления субстрата человеческого, таким образом, фактически провозглашая данную материю феноменом антрополого-социальным. Соответственно, один из постулатов права, вполне справедливый и применительно к криптовалютам, заключается, по нашему убеждению, в том, что таковое, вероятно, обязано «идентифицировать» «владельца» криптовалюты исключительно в том случае, когда последний пересекается с «реальным миром» вещей и гражданско-правовых объектов, лежащих вне искусственных экосистем. Иными словами, до тех пор, пока процессы эквивалентно-менового возмездного обмена находятся внутри Blockchain’а, ежели последний свершённые транзакции признаёт легитимными, юридическим институтам должно быть имманентно.
Однако, при наличии же деяния посягающего на публичные интересы, например, уголовно или административно-правового характера, вследствие которого «собственник» лишается своего приобретённого актива, то правовые институты, наверное, должны вмешаться.
С другой стороны, теоретически, вышеуказанному аргументу можно противопоставить следующее: в силу каких причин право обязано «идентифицировать» незащищаемый принципиально интерес, поскольку юридической материи представляется корректным вмешаться не по желанию конкретного актора, а в случаях интереса правопорядка? Если же указанная логика верна, то в чём же заключается то самое непосредственное нарушение интересов правопорядка, в отобрании непоименованного и «непризванного» актива существующего исключительно в цифровой сфере? Однако, разве соответствующего «соприкосновения с реальным миром» не происходит, если криповалютная единица приобретается за реальные фиатные денежные средства, что не только не запрещено, но и всецело практикуется? Вероятно, критериям справедливости способствует именно тот подход, при котором доколе определённая созданная конкретными субъектами система функционирует допуская приобретение «суррогатов» за законные средства платежа, правовое обеспечение должно оказывать потенциальным приобретателям соответствующих активов надлежащее правовое обеспечение, поскольку в случае лишения криптоактива, de facto, имеет место нарушение реального гражданско-правового имущественного интереса. Аспекты законодательного нормативного регулирования видятся вопросами юридической техники.