Донос в русском дореволюционном уголовном процессе

Частные лица, особенно «подлого звания», опасались извещать, так как сами в большинстве случаев подвергались расспросу с пристрастием и пытке, особенно если извет касался лиц высшего сословия. В делах о государственных преступлениях пытка изветчика была чуть ли не обязательной мерой, что выразилось в пословице «докащику — первый кнут».
Донос в государственных преступлениях получил особенное распространение и значение. Практически все дела возбуждались изветчиками. Как публично-правовая обязанность, извет вменялся всем без исключения подданным. Доносить («извещать») должны были дети на родителей (что наказывалось во всех других случаях), священники на исповедующихся, нарушая тайну исповеди, холопы и крепостные на своих господ (в других делах это запрещено).
Качественное расширение состава государственного преступления, предпринятое Петром I, увеличило сферу обязательного доносительства и число дел, возбуждаемых изветом. Развитие доносительства подстегивалось кнутом, а со второй половины XVII в. и особенно с начала XVIII в. поощрялось материальным вознаграждением, в том числе из имущества обвиняемого. Вознаграждение не получали крестьяне (извет на крестьян же), духовные лица, колодники.
В целом отрицательное отношение к подметным письмам менялось в соответствии с конкретной обстановкой, содержанием доноса, результатами розыска — от поощрения доносчиков, даже при сохранении инкогнито, до категорического приказа сжигать на месте, не вскрывая. Поимка на месте преступления в результате полицейских и военно-полицейских мероприятий
либо частными лицами была вполне достаточной для немедленной, после роспроса, пытки. Показательно, что разбойничьи шайки мало скрывались, обоснованно рассчитывая на слабость администрации.
Донос фискала, тайного осведомителя, обнаружение преступлений в ходе судопроизводства, прокурорского надзора и других действий должностных лиц был достаточным основание для розыска. Любопытно, что тайные осведомители остались и после упразднения фискалов.
Основания возбуждения дела были в то же время средствами доказывания. Бремя доказывания поэтому лежало, в первую очередь, на обвиняемом. Переложение бремени доказывания, которое имеет в виду «Краткое изображение процессов», могло быть реализовано в делах частного обвинения (по русскому праву они частично рассматривались в порядке «суда и сыска») при несоблюдении установленных законом процедур («ополичнивание» и т.п.); отсутствии законных формальных оснований, то есть при недостаточности обвинения; поддержании обвинения фискалом, а также «языком», «изветчиком». В любом случае обвиняемый должен был доказывать свою невиновность. Обвинители, кроме «языка» и «изветчика», находились в привилегированном положении. В сущности, истинным обвинителем был суд. «Изветчик» и «язык» фактически выполняли роль средства розыска. Все, что дозволено «изветчику», и что требуется от него по закону, под угрозой наказания — сделать соответствующей донос. У «языка» оговор вообще исторгался под пыткой.