Арт-группа «Гнездо»

Современное художественно-культурное пространство в России, предоставленное деятелям культуры для творческого самовыражения довольно лояльно ко всем художникам и приемлет самые необычные способы творчества. Однако, некоторые обстоятельства напоминают о последствиях советской эпохи, когда целевая аудитория с опаской относилась к нонконформистскому искусству, не ожидая от него ответов на свои дискурсивные запросы и не принимая его как художественную практику и не оценивая его в категориях искусства. «Авторитарный брежневский режим не залезал в душу человека, не требовал любви и верности, мало вмешивался в приватную сферу. Власть обращала внимание и навешивала ярлыки на явления, действия, вещи и мысли, которые выносились наружу, на публику. А дома всё считалось как бы и несуществующим. Если художник работал дома, и не имея членского билета Союза художников, писал картины, которые не были просмотрены и одобрены худсоветом, то он вообще не рассматривался как художник, и картины его не признавались за картины».
Таким образом, сегодня возникает ситуация, отчетливо повторяющая сходство с советским временем: художники, творящие в мастерской и выставленные в галерейном пространстве, не могут спровоцировать преследования со стороны властей, поскольку выпадают из дискурса официального искусства. В то же время публичные арт-проекты, создаваемые в пространстве, очерченном законотворчеством и охраной правопорядка как социально-общественные, культурные, рекреационные, любым образом обозначенные, как существующие в поле зрения власти и общества, должны изначально согласовываться с государством, иначе любое, даже самое позитивное произведение считается незаконным. Разумеется, художественное произведение, критикующее власть, существующий порядок и мироустройство, не сможет получить официального одобрения на появление в официальном социально-культурном пространстве. В некотором роде, появление частных галерей расширило возможности художников сделать публичным свое высказывание, возможности выйти из глубокого подполья. При этом риски, связанные с публикацией художественного высказывания, перекладываются с художника на плечи галериста, несущего коммерческую и административную ответственность за суть и нормативное соответствие такого высказывания.
Также необходимо учитывать тот факт, что современное искусство является сложным, отпугивающим своей интеллектуальностью языком. В следствие этой неявности, непонятности и медийной дисфункциональности, современное художественное высказывание с легкостью игнорируется консьюмеристским обществом, как бесполезное. Произведения и художники известные в контексте современного искусства, мало интересуют широкую общественность, не располагают сколько-нибудь значительной целевой аудиторией и не рассчитывают быть понятыми и оцененными именно в силу расположения своих целей вне русла мейнстримных течений в медиа-пространстве. Критическая художественная практика получает максимальную известность, лишь вызывая обширный резонанс, которого художнику выгоднее всего добиваться, выступая нелегально в общественном пространстве. Это неизменно приносит медиа-ответ, отличный от отрицательного. Художественные практики на грани законности или за этой гранью, получают освещение в прессе и интернете, а значит, обретают статус явления, события, случая, а в описании этого случая уже можно оценивать его как творческий акт, либо не оценивать — в зависимости от контекста, выгодного для медиа-ответа.
Чтобы понять, откуда в современном искусстве появилась тенденция нелегальной акционной практики, надлежит рассмотреть историю советского андеграунда, точнее, московского концептуализма как источника вдохновения для современных художников критической направленности.